– Хан, я нашел людей на должность мытарей, глянь сам.
– Давай по одному в кабинет.
Рядом со столом лежал Сынок, притворившийся спящим, у дверей замерла личная охрана – Федор с Петром.
Скуратов завел первого претендента и ткнул его в шею – худощавый мужичонка бухнулся на колени.
– Семен, прекращай выеживаться.
Коротко пообщался с мужиком, что честен, увидел сразу, вдобавок грамотен и смышлен – аура чистая. Шепнул Семену – берем.
Ввели второго, только глянул, сразу подал знак телохранителям – сжал кулак. Те скрутили его в секунду, Скуратов только лупал глазами.
– Повесить немедля, нам душегубов в ханстве не надобно.
Упиравшийся мужик щерился по-волчьи и сверкал глазами.
– Семен, ты куда смотришь, мать твою? С него мытарь, как с меня балерина.
– Владимир, ты ведь даже словом с ним не перемолвился, как татя распознал?
– У него ореол черный, по нему давно веревка плачет.
Из всей пятерки подошли трое.
– Двоих отдашь Карчи, одного себе.
– Хорошо, Светлый хан, – Семен козырнул и повел новых мытарей к месту службы. Все они в дальнейшем показали себя с хорошей стороны. После подбора кадров навестил лагерь половцев, в котором четыреста гвардейцев-унтеров обучали их воинскому делу. Гоняли кочевников по плацу с утра до вечера – до сего дня дети степей и не подозревали, что есть левая и правая нога. В половецких туменах заменил всех темников и тысяцких. Худо-бедно, они солдатскую науку усваивали, правда, со скрипом.
Город радовал глаз новыми улицами – дома стояли как игрушки. Одуряющее пахло сосной. Умельцы возвели красивые церкви, все из дерева. Причем одним инструментом – топором. Дай бог, доживем до лета, поставят каменный собор. В городе кипела жизнь, на торгу появилось много местных товаров и изделий. Ремесленники довольно неплохо поднялись, в ханскую казну всего шло тридцать процентов от чистой прибыли.
Народ на жительство прибывал постоянно, я редко кому отказывал. Всех новых селили во временном лагере, в зимних шатрах. Летом переберутся в нормальные избы. Крестьян расселю на земле, пусть хлеб выращивают, чего им в городе болтаться. Многие бежали от бояр и князей, не от хорошей жизни.
Ну почему людской род такой жадный и тупой во все времена? Скупой платит дважды, если не больше. Казалось бы, все всё знают и ничего с собой поделать не могут, а может и не хотят. Я давно усвоил, за все нужно платить, за все свои плохие поступки и неблаговидные дела. Поэтому стараюсь жить в ладу со своей совестью. К сожалению, многие не хотят понимать сей простой истины, начинают каяться, да поздно.
Беглый народ в первую очередь интересовал вопрос: не вернут ли их прежнему хозяину? Пришлось лично выступить у них в лагере с речью:
– Из моего ханства выдачи нет.
Специально издал указ – копия висела на главной площади, на так называемом столбе глашатая.
В середине марта вернулись оба тумена из половецких степей. Сопротивление им мало кто оказывал, основное войско половцев здесь, в карантине. Свое дело ребята сделали, оставили в главном кочевье наместника с гарнизоном и вернулись к сроку. Пригнали очень много скота, будет чем кормить население.
Пришла весна, близилось время нашествия Батыевой орды. Связавшись с тестем, договорились о дальнейшем взаимодействии. Где раньше появятся монголы, там и произойдет соединение наших войск. Я не забывал, что Шейбани-хан пойдет северной дорогой, мимо Южного Урала, через Башкирию. На очередном заседании Военного совета договорились усилить сторожевые отряды и посылать их в более дальние рейды. По нашим расчетам, монголы должны были появиться у нас в мае-начале июня. Пусть идут, мы их встретим, как положено – заодно и похороним.
Снег сошел почти весь, природа просыпалась от зимней спячки, неугомонные пичуги верещали с утра до вечера. Поднималась молодая травка, земля подсохла, началось расселение крестьян по вновь строящимся деревням. Сев всяких злаков на носу, у крестьян начнется страда. Артельщики на речках и больших ручьях ставили мельницы. Каменотесам отдал в подчинение половцев: они молодцы, работали с усердием.
Посоветовавшись с шаманом, направил в перспективные места с большой охраной две экспедиции по изысканию рудного железа и ценных металлов на Урал. Коменданту Тарасу Невдобе отдал чертежи доменных печей и прокатного стана – пора начинать строительство, чего тянуть. Вместе с ним наметили на плане города место под оружейные мастерские. При помощи компа подготовил пятерку спецов. Над станочным парком голову ломал недолго, другое дело – как запустить станки в работу? Говоря проще, где взять электричество? Нашли выход из положения: на реке Казанке поставим подобие мельничных колес с лопастями, запрудив часть реки. Через генератор создадим электроток.
А как быть зимой? Пришла идея – ветряки ставить сейчас, определить КПД их работы. Позарез нужны пушки, и не чугунина допотопная, стреляющая ядрами, а нарезные стволы из стали. Оснащать ими буду армию и флот, городским гарнизонам тоже пригодятся. Заранее стал готовить из способных юношей будущих корабелов.
Глобальные планы на будущее – прекрасно, а в реальной жизни любая неучтенная мелочь может развалить все.
К примеру, я упустил из виду отношение тюрков к бане. Да-да, к обыкновенной солдатской бане. Мы, русские, исстари блюдем гигиену, для нас еженедельный поход в баню, попариться, помыться – нечто само собой разумеющееся. Поэтому, когда Семен прибежал с известием о бунте среди половцев, долго не мог понять, о чем он талдычит.
– Хан, ну чего ты не въезжаешь? Они мыться в бане не хотят, повторяется булгарская история.
– Епрст. – Точно, было такое кино по прибытии трех булгарских туменов в Казань. – Вот засранцы. Сеня, приказ гвардии – карантин оцепить, дальше они знают что делать.
Сеня ответил:
– Есть! – и умчался.
Я хорошо помню тот недавний бунт, его подавили быстро, правда, пришлось расстрелять с сотню особенно придурковатых и упрямых булгар. Да перепороли чуть ли не половину. Мне не улыбалось командовать вшивыми нукерами, не дай бог, эпидемия тифа. У меня на руках город, случись что – население просто вымрет. Решил лично проследить за исполнением приказа. Прибыв на место, взял в руки мегафон и объяснил половецким балбесам, что с ними будет, если они не исполнят ханское повеление. Махнул рукой, поверх голов бунтовщиков рявкнули пулеметы, весь карантин живо плюхнулся на землю. Подозвал гвардейца, тысячника Афанасия:
– Всех вояк в баню, барахло в прожарку, при сопротивлении стрелять на поражение, но только в крайнем случае. Зачинщиков выявить и выпороть.
Афанасий козырнул и побежал к своим подчиненным. На кого можно положиться, так это на гвардию. Грамотны, вымуштрованы, проверены в боевой обстановке, по национальности все русские.
Раздел по национальностям произошел сам собой, смешанные части себя не оправдали. То же со спецназом: пришлось разделять, потому что могли перерезать друг друга.
На обратном пути заехали на торг, посмотреть на цены и на товары. Зацепила меня такая, на первый взгляд, мелочь: все напитки продавались в глиняных кувшинах и кувшинчиках. Стеклянная посуда была большой редкостью.
Нужен стекольный завод, а заодно и мыловаренный – приходится мыться обыкновенной золой вместо мыла. Дома на компе подберу необходимые материалы по теме. Опять вспомнил матерным словом потомков, везде ограничения в количестве. По зиме наткнулся в перечне на швейные машинки и обнаружил, что их всего двести штук, правда, хорошей марки – «Зингер». Сорок отдал в аренду местным дамочкам, а шестьдесят в новую пошивочную мастерскую – она работает на армию. Соорудил также пару коробов ниток.
Синтезатор не панацея, нужно налаживать свое производство, кроме ниток выпускать канаты, троса, бечевки.
Приходится вникать во все: тяжела шапка Мономаха, а ведь это еще цветочки. Каково мне будет управлять государством? Куда я лезу? Насколько я понимаю, во всех больших делах нужна команда профессионалов, в одиночку такую махину не поднять.