— Сможешь дальше? — коротко спросил он у раненого. Тот молча качнул головой, силы стремительно покидали восемнадцатого, он уже не мог стоять и осел на пол, вытянув ноги в проход.

— Сам? — коротко уточнил командир. Раненый снова кивнул, поднял пистолет в дрожащей руке. Когда хлопнул одинокий выстрел, никто не оглянулся и не посмотрел на товарища. Мертвым не нужно сострадание или участие, а живых поджидала самая главная часть работы.

Чтобы собрать всех детей в одном вагоне потребовалось всего две минуты. Никто не пытался спрятаться, сбежать или как-либо помешать захватчикам. Похищения являлись частью профессионального риска всех «погонщиков прогресса», независимо от возраста. Поэтому каждый ребенок в поезде был соответствующим образом подготовлен и выучен. Никакого сопротивления, никаких прямых взглядов и обращений к бандитам. Полное, беспрекословное исполнение их приказов, покорность и терпение. Главное — сохранить драгоценные жизни и здоровье будущих повелителей мира. За них заплатят выкуп, вернут домой, а дальше проблему станут решать каратели корпоративной полиции, пинкертоны и частные армии.

Взгляд девятнадцатого зацепился за ярко-розовое пятно — та самая девчонка, которую сопровождала рыжая телохранительница. Ребенок, как и все остальные, стоял на коленях, высоко подняв руки. Неожиданно для самого себя бывший стюард наклонился и посмотрел ей прямо в глаза. Огромные, бездонные глаза василькового цвета, без единой слезинки.

От этого ему почему-то полегчало.

— Нам не нужны оправдания и прощение, — спокойно, холодно произнес командир, и строки «Литании ненависти» прозвучали особенно зловеще среди роскоши ExpressZug. — Вы высоки, но есть те, кто выше.

— Вы сильны, но есть те, кто сильнее, — продолжил девятнадцатый, крепче сжимая рукоять пистолета.

— Надежда — солнце для мертвых. Живые не надеются, они берут судьбу в свои руки, — вновь принял эстафету командир.

— Неприступны башни, в которых вы скрываетесь, высоки и крепки стены их. Но есть двери, — вымолвил финальную строку стюард.

— Ваши судьи войдут без зова.

Солнце почти закатилось за горизонт. Вечер набросил серо-синий полог на снежный лес и поезд, скользящий среди заснеженных деревьев, как игрушка на серебряной нити. Ни единого звука не проникало наружу, через прочные стенки, лишь мягко светились окна вагонов, в которых мелькали частые яркие вспышки.

— Что они сделали не так? — спросил гость.

— Что? — слепец будто очнулся ото сна, вскинул голову и привычно стукнул четками.

— Почему вы всех убили? Что пошло не так?

Старик улыбнулся, добродушно и открыто. Тем страшнее оказались его последующие слова.

— Все произошло именно так, как и было задумано.

— Что?.. — теперь спросил уже гость. В комнате было умеренно тепло, но ему неожиданно показалось, что одежда обледенела.

— Видишь ли, практический терроризм — это инструмент для достижения каких-то конкретных целей. Мы же воспринимали террор, как форму искусства.

— Искусства? — переспросил гость и коснулся мочки уха, словно сомневался в собственном слухе.

— Да. Именно поэтому мы были самым страшным врагом для всех этих «платиновых» и «бриллиантовых». Мы превратили терроризм в театральные постановки, непредсказуемые и яркие. И устрашающие. «Морлоки» не надеялись изменить мир, потому что понимали — это невозможно. Наши действия в глобальном масштабе — как булавочные уколы, сколь бы яркими они не были. Мы просто творили возмездие максимально ужасным способом. Поэтому ничего не «пошло не так». Все именно так и задумывалось.

— Пожалуй, я не ошибся в выборе, — внезапно сказал безымянный гость после краткого молчания. И с неожиданным пониманием вымолвил:

— В свое время мне довелось встретиться с одним необычным человеком. Это было давно, и все же я запомнил его слова — «Люди спрашивают, где был Бог, когда на свете творилось то или это? Они не видят очевидного ответа. Что бы ни происходило, Он всегда на своём месте — в элитной ложе. И человеку следует играть свою роль как можно лучше» [222] . Я с ним не согласился, по очевидным причинам, но думаю, вам нашлось бы, о чем поговорить.

— Да, умно сказано, — согласился старый террорист, обдумав слова неизвестного философа. А затем вернул разговор в изначальное русло одним кратким вопросом.

— Итак?

— Итак… — эхом повторил гость.

— В библейских текстах я не силен, зато наслушался восточной мудрости. «Не делай человеку того, чего не желаешь себе. И тогда исчезнет ненависть в государстве, исчезнет ненависть в семье». Так сказал Конфуций. Теперь я хочу услышать твой рассказ.

— Что ж…

В темноте зашуршало. Пришелец устраивался поудобнее. Слепец тоже сменил позу, надежнее пристраивая гранату, чтобы скоба не сорвалась случайно, раньше времени.

— На самом деле все началось еще раньше, — не совсем понятно начал свою повесть рассказчик. Однако старик явно понял, что тот хотел сказать, он склонил голову и кивнул, словно кто-то мог увидеть этот жест.

— Трем людям, в разных концах света, совершенно незнакомым друг с другом, оказалось суждено встретиться. У каждого из них была своя дорога к этой встрече. Но как я со временем узнал… это удивительно, почти невероятно. И все же — для всех троих этот путь начался в один день, много лет назад…

Часть первая

Дорога, что нас выбирает…

Глава 1

Город был прекрасен. Он возник на пустынном побережье, менее чем за два десятилетия, как цветок из арабской сказки. Сверкающий огнями мегаполис, бриллиант делового мира.

Поначалу здесь не было ничего, кроме бедности, грязи, пустошей, да убогих лачуг. И, еще хлама, который оказался настолько стар и бесполезен, что не заинтересовал даже немыслимо нищих и потому крайне изобретательных обитателей окрестностей. Еще хватало пиратов — не технологичных флибустьеров, действующих по наводке страховых компаний и взаимных конкурентов, а самого гнусного отребья. Настоящих отбросов, готовых убивать даже за пригоршню обесцененных послевоенных денег — не говоря о более существенных ценностях.

Затем пришли хищники покрупнее, которые сочли, что именно это место подходит им больше всего, потому что открывает прямой выход к одной из двух ключевых точек морской торговли — на великий перекресток тихоокеанского региона и Азии. Нищих аборигенов и мусора стало меньше, зато прибавилось оружия, современных быстроходных кораблей и отпетых головорезов всех цветов кожи.

Но за крупной рыбой всегда приходят акулы. И сильные мира сего ступили на землю, где не осталось ни закона, ни порядка, а были только деньги и возможности. Вольницу самоорганизованных негоциантов и пиратов — тех, кто не понял перспектив нового порядка — зачистили в ноль всего лишь за несколько месяцев. Там, где недавно теснились ряды лачуг и кособоких ангаров из картона и рифленого железа, поднялись к небу первые здания нового, сияющего индустриального мира.

Как зубы дракона из легенды о Медее и Ясоне.

У новорожденного града имелось официальное название — Дашур, но для местных это был просто Город. А для многочисленных обличителей — адские врата, Содом и нечестивый Вавилон. Территория, где не действовали правила национальных государств, не имели власти президенты, короли и их цепные «народные» представительства. Мекка свободного бизнеса, в которой каждый может вырвать у жизни все. Или отдать более удачливому сопернику — опять же — все.

В Городе, ставшем одним из ключевых звеньев мировой торговли, покупались и продавались услуги и судьбы — оптом и в розницу. Здесь можно было найти все — ценные бумаги, любые активы, товар живой и мертвый, вышколенных гувернеров в ливреях под восемнадцатый век, элитных проституток с экзотическими навыками, ассасинов, наемников на любой карман. Даже то, что, как считается, нельзя купить за деньги — любовь до гроба и бескорыстную дружбу.