Я села рядом и даже смогла заставить себя улыбнуться.
– Как ты?
Лина пожала плечами.
– Как я могу быть? Все так же. Только… – она замолчала, подбирая правильные слова. – Пожалуй, менее оптимистично. Знаешь, я правда думала, что ритуал поможет. Он был так уверен, что и я поверила.
– Маркус?
Она кивнула.
– Может быть, ритуал и помог бы, но чуть раньше, – объяснила я. – Или если бы ты не была беременна вовсе.
– Пока я не забеременела, мы не думали о побеге, – призналась Лина. – И даже не знали, что я теряю себя.
Я тяжело сглотнула, глядя на нее. Мне не хотелось углубляться в эту тему, не хотелось слышать о том, как она жила, о ее отношениях с Маркусом, об их ребенке, но моя работа состояла в том, чтобы добывать информацию. Все возможные крупицы, которые помогут составить максимально объективную картину, провести анализ и сделать выводы. Поэтому я спросила:
– Твоя беременность – часть эксперимента?
Лина отрицательно покачала головой.
– Мне показалось, что Рантор удивилась, когда узнала. Но как еще все могло закончиться? Я была одна почти год. Потом появился Маркус, и нас стало двое. А ты же знаешь, как я к нему отношусь. – Она посмотрела на меня, и я впервые обратила внимание не на вертикальные зрачки, а на то, что радужка у нее такого же цвета, как и моя. И на то, сколько печали в ее взгляде. – У меня это от тебя.
– Но он не тот Маркус, которого знала я. Совсем не такой.
На ее губах появилась слабая улыбка.
– Ты ошибаешься. Он похож на него гораздо больше, чем ты думаешь. Поверь, я знаю, о чем говорю. Ведь в каком-то смысле я знала обоих. Ты просто пока не понимаешь, каково это. Что значит быть нами.
Мне пришлось еще раз сглотнуть, чтобы пропихнуть ком, вставший в горле, и проглотить собственное желание свернуть разговор и сбежать. Я коснулась руки Лины и предложила:
– Тогда расскажи мне. Ты ведь хотела поговорить.
Она не заставила просить себя дважды. Поначалу рассказ давался ей тяжело. Она путалась и с трудом подбирала слова. Мне хотелось думать, что в этом тоже виновато успокоительное, но могла быть и другая причина. Через несколько минут, заметив, что я внимательно слушаю, Лина воодушевилась и принялась говорить быстрее, эмоциональнее.
Она рассказала о том, как впервые пришла в себя в лаборатории Рантор, как долго не верила в то, кто она. Даже увидев глаза ящерицы, считала, что это какая-то ошибка. Или проклятие. Или трюк. Лишь видеозапись, на которой была я, продолжавшая жить ее жизнью, заставила ее принять правду и смириться.
– Потребовалось время, чтобы прийти в себя, – с кривой улыбкой призналась она. – Но я выстроила вокруг себя новую реальность. Ту, в которой я была не собой, а собственной копией. Нелл номер два. И в этой новой реальности я больше не хотела вернуть себе прежнюю жизнь. Я стала просто мечтать о жизни. О том, что однажды выберусь отсюда, – она обвела выразительным взглядом палату. – Смогу снова гулять по улицам, ходить по магазинам, покупать по дороге на работу кофе в кафе. Встречаться с друзьями, может быть, даже дружить с тобой. У меня… и у тебя никогда не было братьев и сестер, но мы могли бы, наверное, притвориться… Я не знаю, это была просто фантазия…
Лина смутилась, махнула рукой и на какое-то время замолчала. Я терпеливо ждала, когда она продолжит, не подталкивая скорее потому, что боялась выдать голосом собственное волнение. Сохранять невозмутимый вид проще, чем контролировать голос.
– Потом появился Маркус, – продолжила химера наконец. – Я знала, что он другой. Не тот, с кем ты работала, но и не такой, как я. Не совсем такой. Рантор говорила, что он получился лучше, что надо было сразу брать мужчину. Маркусу пришлось сложнее. У него обычные глаза и нет прототипа, которого можно было бы ему предъявить. Он долго был уверен, что настоящий, что его похитили, что его обманывают. И только способности к регенерации и тесты ДНК, к которым Рантор его допустила, убедили его. Он тоже был очень подавлен. Но я помогла ему адаптироваться, помогла принять нового себя. Он был благодарен… Потом у нас как-то все завертелось… – она виновато пожала плечами, словно увела у меня жениха. – Понимаешь, у нас ведь никого не было… Кроме друг друга. Потом выяснилось, что я беременна. И вместе с этим началось это…
– Что именно?
Лина нахмурилась и посмотрела на собственные руки так, словно видела их впервые.
– Рантор называла это «подавлением». Природа хамелеона оставалась стабильна довольно долго, но потом начала стремиться к доминированию. Я стала чаще выходить из себя. У меня и раньше случались приступы неконтролируемого гнева, мне стали проще даваться некоторые вещи… – она отвела взгляд в сторону, и я заподозрила, что бой с охранником был не единственным. – Но теперь порой я уже не могла остановиться, даже если требовалось. И вместе с тем начала хуже соображать, заваливать тесты на логику. Деградировать.
Лина снова криво усмехнулась, но лицо тут же исказилось, словно она собиралась заплакать. Ей удалось сдержаться.
– Мы с Маркусом понимали, к чему идет дело. Оставалось загадкой лишь одно: сохранит ли Рантор мне жизнь до родов, чтобы исследовать потом и ребенка тоже, или утилизирует нас обоих. Маркуса Рантор обучала магии, чтобы понять, способен ли он к этому. И он начал искать способ помочь мне. А заодно планировал побег. Он сбежал первым, потом натравил Корпус на Рантор. Убил ее, чтобы она не продолжила свои бесчеловечные эксперименты, и после этого я должна была сбежать вместе с ним. Но я подвела его. Сказала, что не хочу всю жизнь бегать. И осталась ждать вас. Ждать тебя.
Лина снова посмотрела на меня, и на этот раз в ее взгляде появилась тревога.
– И вот теперь мы с ним снова пленники, только теперь уже в другой лаборатории. Что с ним будет? И что вы будете делать со мной?
Я постаралась улыбнуться ей. Внутри ворочалось что-то большое, холодное и колючее, раздирающее внутренности. Хотелось закричать, напиться до потери пульса, уснуть и, проснувшись, узнать, что все это было жутко реалистичным кошмаром. Но я не могла себе этого позволить. Я решила, что сделаю все перечисленное, когда вернусь домой и останусь одна, а пока меня ждали в переговорной на совещании, где предстояло отчитаться о своих интервью. Сделать выводы и дать рекомендации.
– Я пока не знаю, что и как будет, – честно призналась я. – Не знаю, что мы для вас можем сделать. Но благодаря тебе, я теперь знаю, на чем буду настаивать.
– Ты молодец, Нелл, – Антуан встретил меня теплой улыбкой, несмотря на то, что я заставила всех ждать на добрых полчаса больше. – Хорошо держалась. В обоих разговорах.
Значит, за беседой с Линой тоже наблюдали. Это было вполне понятно и логично, поэтому я только кивнула, принимая похвалу, и заняла свое место за столом рядом с Бертом. Напротив сидели Маль и Фрай, узнавшие о Маркусе случайно, а Антуан, как всегда, – во главе стола.
– Итак, – начал он, когда я замерла, глядя прямо перед собой. – Нам предстоит принять нелегкие решения. У нас есть две химеры… два гибрида, созданные из хамелеонов и людей… весьма нам дорогих. Оба сильны, опасны и нестабильны. Как минимум Лина. Маркус демонстрирует хладнокровие и жестокость. Лина к тому же беременна, и только богам сейчас ведомо, чем будет ее ребенок. Думаю, однозначно верного решения здесь не существует. Мы в лучшем случае можем выбрать меньшее из зол, поэтому я готов выслушать ваши аргументы.
– Что касается этой девушки – Лины, то я не вижу способа помочь ей, не погубив Нелл, – первым высказался Фрай. – По крайней мере, ритуал применять слишком поздно.
– На ваших ритуалах свет клином не сошелся, – фыркнула Маль. – У меня пока мало данных, но уверена, что можно попытаться переломить природу Лины, используя биоматериал Нелл. Возможно, обширное переливание крови или пересадка костного мозга справится лучше ритуала.
– Вопрос в том, должны ли мы помогать, – возразил Берт, опасливо косясь на меня. – Я ей, конечно, сочувствую, сотворенное Рантор – ужасно. Но не лучше ли нам просто отпустить ситуацию? Не пытаться и дальше изображать богов, а дать природе сделать свое дело. Если Лина деградирует до состояния хамелеона, то у нас не останется вопросов, как поступать дальше.