– Почему Антуан все это скрыл? – задала я вопрос, который мучил меня больше всего. – Я понимаю, почему он скрыл это от руководства, но почему – от нас? От меня, от Маркуса?

Маль заметно помрачнела и пожала плечами.

– Не знаю, Нелл. Сама не понимаю. Я видела, как он уверенно отвергал все твои доводы в пользу сохранения ребенка. И очень удивилась, когда узнала, что он решил все-таки это сделать в обстановке тотальной секретности. Уже после родов Лина рассказала мне, что он заключил с ней сделку: она навсегда отказывается от возможности видеться с тобой и Маркусом, избегает Корпус Либертад, а он взамен сохраняет ребенка и дарит им новую жизнь.

– Очень странная благотворительность, – заметил Маркус. – Совсем не в духе Корпуса.

Я только сейчас обратила внимание на то, что ребенок уже почти успокоился, словно каким-то волшебным образом понял: Маркус ему не чужой.

– Может быть, он просто тоже дрогнул? – предположила я. Мне не хотелось думать, что у Антуана есть какие-то скрытые мотивы. – Решил сохранить ребенку жизнь, помочь Лине, но боялся последствий. Чем больше людей знают правду, тем больше вероятность того, что она дойдет до руководства. Он ведь рисковал больше других. А так сделал вид, что Лина больше не является источником опасности, сосредоточил все внимание на Маркусе, но зато дал ей шанс на нормальную жизнь.

Я поймала на себе взгляд Маркуса, который красноречиво объявлял меня наивной дурочкой, ищущей людям оправдания. Но что хуже: Маль тоже не выглядела убежденной моей версией.

– Знаешь, было бы здорово, – протянула она, – но не похоже на правду. Я наблюдала за Антуаном. Он не выглядел как человек, у которого сердце дрогнуло. Мне иногда казалось, что он на них обоих смотрит… с отвращением.

– Почему ты не сообщила ему о гибели Лины? – спросил Маркус.

Я снова покосилась на него, про себя отмечая категорическое несоответствие строго тона и общего облика. Все-таки мужчина с ребенком на руках смотрится неприлично мило. Однако в выражении его лица и голосе не было ничего милого, и от этого диссонанса кружилась голова.

Маль скрестила руки на груди и прошлась по комнате, тяжело дыша и хмурясь. Она явно сомневалась, рассказывать нам всю правду или нет. Что-то очень пугало ее.

– Маль… – позвала я.

Она остановилась, прикрывая глаза, и выпалила:

– Там был Берт. Он пришел вскоре после меня. Я услышала его голос и очень удивилась, ведь он не должен был знать про Лину и про то, где она. И тем более не должен был знать про ребенка. Я решила посмотреть, что происходит, но когда начала спускаться по лестнице, услышала этот… хлопок и как что-то упало. Я испугалась. Перегнулась через перила и… там был он. Уже уходил, я видела его мельком, но узнала. Я как-то сразу поняла, что произошло, но когда спустилась…

Ее голос сорвался, и она резко втянула в себя воздух. Посмотрела на нас. В ее глазах стояли слезы и отражался страх.

– Я не понимаю, что происходит. Берт… он ведь совсем не похож на хладнокровного убийцу. Да и кто мог его послать? Антуан? Но зачем он тогда все это сделал для Лины? И теперь я думаю: а что, если это двойник? Что, если у них есть копии каждого из нас?

– У кого – у них? – с замирающим сердцем спросила я.

Маль покачала головой.

– Не знаю. И именно поэтому ничего не сказала Антуану. Я не понимаю, что за игра здесь ведется. И кто ее ведет. Берт убил Лину или его двойник? И как со всем этим связана Арка Фрая? И мои земляки… Я ничего не понимаю, но не хочу быть тем, кто получит следующую пулю в голову. Я решила, что настолько точно время смерти Лины установить не смогут. И даже когда Антуан узнает, будет думать, что это произошло после моего визита… Но, видимо, я чем-то выдала себя, раз вы здесь.

– Там стояли камеры, – лаконично объяснила я.

– О, ну, конечно… – протянула Маль раздосадованно. – Я о них не подумала, слишком испугалась. И до сих пор боюсь. Хорошо, что вы здесь. Я подозревала, что ты знаешь, где Маркус, поэтому моим единственным планом было обо всем рассказать тебе. А что дальше делать, я не знаю.

Да, похоже, мне никого не удалось убедить в том, что Маркус со мной не связывался после побега от трех трупов.

В гостиной повисла тишина. Ребенок окончательно успокоился и, кажется, уснул. По крайней мере, он не издавал других звуков, кроме едва слышного сопения. Мы трое молчали, обдумывая сказанное Маль.

В этой тишине звонок моего мобильного телефона прозвучал неприлично громко. Я торопливо достала его, пока он не разбудил малыша Коннора, но напряженно замерла, увидев имя звонившего.

На экране высвечивалось лаконичное: «Берт».

Растерянно и испуганно я посмотрела на Маркуса и показала ему и Маль экран. Последняя заметно поежилась, но Маркус проявил больше самообладания. Он кивнул мне, предлагая ответить, а Маль вернул Коннора и велел унести в другую комнату. Малыш все-таки проснулся и снова начал хныкать. Когда Маль вышла, Маркус подошел ко мне, чтобы слышать разговор с Бертом, которому я как раз ответила.

– Привет, ты где? – первым делом спросил он.

Маркус выразительно помотал головой, поэтому я соврала:

– Еду в Корпус. А ты?

– Я уже в Корпусе. Ты скоро?

– Нет, мне еще долго ехать. Ты нашел что-то?

– Да, я добрался до файла. Ты не поверишь. Это интервью Маркуса с тем парнем, с ясновидящим. Видимо, оно было записано уже после нашего расследования, в порядке дополнительного исследования. Я и не знал, что оно проводилось…

– Я тоже не знала, – удивленно протянула я, покосившись на того Маркуса, что стоял рядом со мной. Он жестом велел мне попросить переслать нам файл. – А что там за интервью? Можешь мне его переслать?

– Давай покажу, когда приедешь?

Маркус снова замотал головой, и я попыталась на ходу придумать причину, по которой файл был нужен мне здесь и сейчас.

– Я хотела еще кое-что проверить перед тем, как поеду в штаб-квартиру, поэтому буду нескоро. Лучше перешли файл, может быть, у меня какие-то мысли появятся.

Берт на несколько томительных секунд замолчал, сомневаясь. У меня сердце глухо стучало в груди, и этот звук отдавался в ушах. Наконец он согласился.

– Хорошо. Сейчас перешлю. Самое интересное начинается с десятой минуты. Как посмотришь, перезвони, скажи, что думаешь.

Пересылки файла пришлось ждать долго, я вся извелась за это время, а Маль успела вернуться в гостиную, нервно посмотреть на часы, посетовать на то, что однодневные няни – люди ненадежные, особенно если в целях конспирации вызывать разных. Она предложила нам приготовить себе на кухне чай или кофе, а сама пошла названивать в агентство, чтобы выяснить, кто сегодня все-таки сидит с ребенком. По лицу Маркуса было видно, что ему не нравится оставлять только что обретенного сына с неизвестной женщиной, но никто из нас сейчас не мог себе позволить остаться с ребенком, а тому требовался уход. И наиболее безопасным казалось оставить его у Маль еще как минимум на один день.

Когда файл наконец оказался на моем планшете, я включила воспроизведение и собиралась сразу перевести на десятую минуту, но Маркус не позволил, решив, что лучше посмотреть всю запись.

Это казалось странным даже для меня: сидеть рядом с Маркусом-химерой и слушать, как настоящий Маркус незадолго до гибели проводит интервью. Его самого на записи не было, лишь голос звучал за кадром, но от этого голоса у меня волоски на теле вставали дыбом.

Поначалу интервью действительно не казалось примечательным. Стандартные вопросы, которые подытоживали наше расследование. Молодой ясновидящий рассказывал о том, когда у него начались видения, о чем они, как часто случаются. Он выглядел очень подавленным, но на вопросы отвечал подробно, не вынуждал тащить из себя слова клещами.

Интересное действительно началось примерно на десятой минуте, когда голос Маркуса поинтересовался:

– Какой самый дальний горизонт ваших видений? Есть ли какие-то видения, которые до сих пор не сбылись?