По происшествию многих лет трудно судить о странностях войны с Германией, но то что Сталин виноват в первую очередь и козе понятно. Виноват, как руководитель государства за сдачу в первые месяцы войны пол-России и за гибель миллионов россиян. Если напартачил, то сначала посмотри на себя, а потом начинай искать крайних. Я так полагаю — избыток власти негативно действует почти на любого человека, а если индивидуум — властолюбец, то тушите свет.

— К чему мои рассуждения? Неспроста я плел извилины, Скуратов спустил меня на грешную землю:

— Чо делать будем, Хан, куды бечь?

Вот…, к этому и вели мои размышления.

— Ломиться через линию фронта?

— От особистов, допустим, отбрешемся — в крайнем случае уйдем. — Но быть пешкой и подставлять голову под пули по приказу какого-нибудь придурка-командира — извините. На кой фуй нам это надо.

Своими мыслями я поделился с Семеном.

— Заметь, мы с тобой, Сеня, уникальны и стоим поболе чем все НКВД с его будущим СМЕРШем в придачу. — Потому, предлагаю погулять по немецким тылам и Родине больше пользы принесем, и никаких идиотов над нами.

— Владимир, я за.

— Тогда слушай приказ — трупы замаскировать в леске, а я пока с пленным покалякаю.

Густав Кремер много интересного рассказал — не предполагал я такой оснащенности немецкого танкового полка в то время.

В полк входили два танковых батальона — по тридцать танков в каждом, плюс четыре штабных танка. Кроме того в составе полка были: мотострелковый батальон, тыловые службы, рота реммастерских, батальон связи, саперный батальон и штаб начальника тылового снабжения.

Тыловое снабжение имело семь легких колонн автозаправщиков до 30 тн и три тяжелые колонны подвоза горючего по 50 тн.

— Да, немцы основательно готовились к войне — наша подготовка, кроме мата, других эмоций не вызывала. Вернулся Скуратов, раздраженно смахивающий с себя паутину:

— Командир, немцы такие мелкие, мы ни в один комбез не влезем.

— Ничего, сегодня ночью что-нибудь подберем. — Сейчас пообедаем, пленного к дереву привяжи.

— Да грохнуть его и всех делов.

— Погоди, грохальщик — я ему слово дал, будет информация, останется жить — ты меня знаешь, свое слово всегда держу.

Пошли к нашей многострадальной «Волге», забрали барахло с оружием.

— Хан, глянь, какая пшеница вымахала, такой урожай гибнет.

— Войны всегда не ко времени, Сеня.

Расположились у танка, пообедали, у немцев, кстати, оказался жареный поросенок, разрезанный на куски. Семен накормил пленника, затем снова привязал к дереву и заклеил пластырем рот. Поспали по очереди, выкинули из танка все лишнее — себе оставили два «люгера» и ракетницу.

Семен крутил в руках трофейный пистолет и нахваливал:

— Ухватистый, однако.

— Сеня, а ты в курсе дела, что у тебя в руках?

Семен удивленно похлопал глазами:

— Армейский пистолет «люгер», что еще.

— Не совсем, с начала девятисотых его переименовали в «парабелум», в переводе с латинского — готовься к войне. — Вся фраза звучит так — хочешь мира, готовься к войне.

— Во как. Не знал, командир, спасибо, просветил.

— У меня есть предложение, Семен, ликвидировать танковый полк и изложил свой план.

Скуратов не отказался, но долго в сомнении крутил головой.

— Немца берем с собой, потом отпустим, пока посидит за рычагами, по рации, если что откликнется.

В сумерках объяснили пленному танкисту его задачу — гнать танк в сторону штаба своего полка. Немец уселся на место водителя, завел танк, пара минут на прогрев мотора — поехали.

В тройке ехать довольно удобно, но для нас со Скуратовым тесновато — не по нашим крупным габаритам танк. Надеюсь, скоро сменим транспортное средство.

При свете фар мы шли с приличной для панцеров скоростью — глядишь, через час доберемся до места.

От расположения 2-го полка, остановились метров за восемьсот. В трофейный бинокль оглядел окрестности.

— Кремер, загоняй танк в лесок, тот что слева.

Немец о расположении полка, доложил четко и ясно. Штаб находился рядом с двумя танковыми батальонами, в здании какой-то конторы. Командир полка — оберст Рауш.

— Кстати, если вы только из Франции, откуда знаешь о наших доблестных пограничниках? — резонно спросил Семен.

— На станции в Орше пехотинцы рассказывали — потери у них в июне превышали все мыслимые пределы.

Затем он задал такой вопрос, мы не знали плакать или смеяться. Привожу дословно — господа, почему вы работаете на русских? — Как можно предать Рейх?

— С чего вы взяли, Кремер, что мы немцы?

Немец фыркнул:

— Ваш южно-баварский говор скрыть невозможно.

Я ответил:

— Без комментариев.

Семен отвернулся потом не выдержал и выскочил из танка — смешливый, блин.

Посмотрел на часы — 0 часов 10 минут, начинаем через два часа.

…..

Личный состав танкового полка располагался в палатках, поставленных аккуратными рядами с немецкой педантичностью. Каждая палатка окопана дождевыми канавками, а дощечки-указатели информировали где какая рота и т. д. Пленного плотно упаковали и тщательно привязали к сиденью.

— Семен, расходимся, сначала убираем часовых, потом занимаемся экипажами в палатках — работаем ножами.

В ответ Скуратов лишь кивнул. Первых часовых я снял легко — они сами выскочили на меня.

За следующий парой пришлось телепаться не меньше трехсот метров, затем появился Семен, вытиравший свой нож о пучок травы.

— Командир, каким макаром поделим палатки?

— Ты левые три, я правые, вперед.

Не хочу описывать всю бойню, короче был полк и не стало — экипажи ушли в «край вечной охоты». Перерезали словно баранов — наверняка найдутся придурки, что будут кричать о гуманности и правилах ведения войны. Я скажу одно — на войне правил нет — кто выжил тот и прав.

После короткого отдыха, занялись мотострелковым батальоном и вспомогательными службами. В живых оставили четырех гансов — командира полка, оберста Рауша, начальника канцелярии, начальника тылового обеспечения — толстого гауптмана и начальника связи лейтенанта Шульца. Со стороны мы наверняка жутко выглядели — два громилы в камуфляже и в крови с головы до ног. Вроде старались уберечься, но все равно уделались по уши. Ну дак тысячу немцев ножами кончить, не хухры-мухры.

— Вот где наши сабельки пригодились бы — горевал Семен.

— Ай, будут тебе сабельки, дай срок.

Всех гансов собрали в штабе — связали естественно. Начали с тыловика, лысого майора с рыжей щетиной на морде, сходили с ним на авто-склад, находящийся в одном из кунгов мощного грузовика. Выбрали по комбезу самых больших размеров, да прихватили по полному офицерскому обмундированию, с сапогами.

Отмывшись в летнем душе, переоделись, затем взялись за остальных пленников — с каждым из них беседовали отдельно.

Худощавый капитан — начальник канцелярии выписал нам по офицерскому удостоверению и выдал командировочное на неделю. Также вытрясли из него фотоаппарат со вспышкой. Оберст Рауш — командир полка под нашим нажимом сдал штабные карты с кассой в десять тысяч рейхсмарок.

В брезентовый мешок сложили офицерские удостоверения — карты пересняли на пленку, зачем лишнюю бумагу таскать.

Я забрал начальника связи — лейтенанта Шульца и при выходе сказал Семену:

— Кончай всех, жду на улице.

В штабе послышались приглушенные хлопки, затем выскочил Скуратов, таща мешок с документами.

Я ткнул немца в плечо — двигай в радиорубку, шнель.

Радиостанция располагалась в кунге «бюссинга» — немец постучал в дверцу, она открылась и показалась заспанная крысиная мордочка ефрейтора. АПС в моей руке чуть слышно хлопнул, у крысеныша в переносице появилась дырка — он упал к нашим ногам.

Лейтенант Шульц побледнел:

— Не боись, немец, может жив останешься, от тебя зависит.

Втроем забрались в передвижную радиостанцию, техника у немцев на уровне, хотя у наших тоже есть, но почему-то только в опытных образцах. В армии пока такого не наблюдается, вот что хреново. По моему приказу, немец настраивал передатчик на определенную волну.