Комиссар размышлял секунд десять. Его работа и положение способствовали упражнению мысли и принятию быстрых решений. Дежурный не стал спрашивать, откуда кардиналу известен этот телефонный индекс и тем более — банковский счет. Все это могло чуть подождать.
— Что вы хотите? — спросил он на двенадцатой секунде.
— В данный момент происходит зачисление еще пятнадцати миллионов экю. Однако эти деньги защищены предварительной блокировкой и вернутся ко мне в течение суток, если я не сниму ограничение.
— Условие?
— На улицах вашего города происходят… беспорядки.
— Я не могу устраниться. Даже за пятнадцать миллионов, — в это мгновение голос комиссара едва заметно дрогнул. Пятнадцать… то есть шестнадцать миллионов экю — то есть французских франков в неизменном золотом эквиваленте — это была невероятная сумма. Достаточно, чтобы уйти на покой, прожить жизнь в полное удовольствие и оставить детям солидное наследство.
- Даже если бы счел это возможным и необходимым, — надо было отдать комиссару должное, он быстро взял себя в руки.
— Безусловно. Однако мне кажется, что ситуация слишком серьезна и прежде чем переходить к радикальным действиям, необходимо обеспечить безопасность всем гражданам Дашура. Блокировать зону ведения агрессивных действий, скажем, минут на двадцать. И только потом…
— Это невозможно, — ровно и спокойно ответил комиссар. — Вы предлагаете мне взятку и требуете изменить присяге. Наш разговор окончен, о нем будет в официальном порядке извещен совет фундаторов.
Щелкнул рычаг под тяжестью опущенной трубки. Мембрана отозвалась быстрыми частыми гудками.
— Отлично! — Морхауз потер ладони, прямо как Шейлок, все-таки получивший свой фунт христианской плоти в авангардной постановке немецких драматургов.
— Вы полагаете? — фра Винченцо был куда более скептичен.
— Безусловно! Он думает, что это провокация. Но сначала все же проверит свой счет.
Винченцо содрогнулся, вспомнив, какие проценты потребовал банк за столь быструю операцию. И сколько отдельно стоило выяснение нужных реквизитов.
— Финансист уверит, что на счету шестнадцать миллионов экю. И не бумажное право безналичного обращения, а настоящее золото с правом истребования. Никакая провокация столько не стоит. И тогда он пойдет на все, чтобы сохранить трансфер.
Морхауз разомкнул руки, одернул рукава.
— Что ж, теперь мы сделали все, что могли, — подытожил кардинал. Его глаза лихорадочно блестели, дыхание со свистом вырвалось через полусомкнутые зубы.
— Мне все-таки кажется, это было лишним… — Винченцо позволил себе немного критики. — Уже ненужные траты. Пусть дашурская полиция вмешалась бы в перестрелку.
— В эту минуту нам враждебны все, чьи пули не летят в противоположную от Гильермо сторону, — снизошел до объяснения Морхауз. — И чем их меньше, тем проще будет Джани сделать свою работу.
— Комиссары «Гарды» все ирландцы, значит католики. Может, стоило еще пообещать ему благосклонность Престола и отпущение всех грехов? — осторожно предположил секретарь.
— Слишком долго, — поморщился кардинал. — Когда надо действовать быстро, деньги надежнее любых уверений и обещаний. А теперь помолимся, брат Винченцо. Мы сделали все, что могли, остальное в руках палатинцев… и Бога.
— Перезарядка! — заорал Олег, перезаряжая винтовку. Первый магазин он отстрелял в автоматическом режиме и, не целясь, просто, чтобы на несколько мгновений подавить вражеский огонь. Минус магазин, еще два осталось. Пятьдесят патронов. Для настоящего дела — считай, что совсем ничего.
Только сейчас где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что у них всех по три емкости для патронов — пулеметные ленты, диски и магазины. Мелькнула — и не стала задерживаться, потому что, прямо скажем, было чем заняться и над чем подумать.
— Готов! — крикнул фюрер, щелкнув флажком затвора для перехода к полуавтоматическому огню. — Пошел, Кот!
Олег присел за капотом роскошного автомобиля с поднятым и сложенным верхом, вскинул БАР к плечу, ловя в простой механический прицел вражеские силуэты. Он не пытался убить, да это и не требовалось — только сдержать, заставить держаться на расстоянии и скрываться от пуль.
Трещал «180» Родригес, перегретый ствол разбрасывал пули, как цветочная поливалка, однако неточность компенсировалась объемом диска. Сто двадцать патронов — это сто двадцать патронов, с какой стороны не посмотри. Все равно, что пять магазинов к БАР-у подряд.
Хохол, ловко придерживая пулемет на широком ремне, толкнул Гильермо в нужном направлении и скользнул следом, изгибаясь. словно уж.
— Негра, держи попа! — скомандовал Кот и развернулся, чтобы прикрыть уже фюрера.
Банга не стал ни кивать, ни говорить. Он просто исполнил приказание. Пистолет-пулемет в его руках плевался короткими очередями в два-три патрона.
— Давай за Котом! — крикнул фюрер, и хотя обращение он пропустил, Родригес поняла. Она методично достреляла остаток диска, ведя стволом справа налево. Маленькие гильзы мелькали в воздухе, горячий ствол дымился. Затвор щелкнул и выбросил последний латунный цилиндрик.
— Прикрываю, — Олег отстрелял уже половину магазина, а то и побольше. Девушка последовала за Котом, который уже приготовился принять основной бой на себя.
Ганза не была сработанной командой убийц и вообще не занималась боевыми действиями — ее задачи лежали совсем в иной стороне. Но стрелять команде приходилось не раз, так что основные приемы боя в застройке контрабандисты знали. Перезарядка с обязательным оповещением коллег, перемещение по очереди, хотя бы один стрелок всегда ведет огонь или по крайней мере готов это сделать, прикрывая товарищей.
Пригибая голову — благо небольшой рост помогал укрываться — Родригес проскочила между машинами, сбрасывая по пути диск. Кот не тратил время на раскладывание сошек и палил прямо с рук.
В отличие от гулкого бахания винтовки и стрекота «180» ручной пулемет стрелял — как иглой шил. Очень равномерно, умеренно негромко. можно даже сказать — солидно.
— Банга, ленту готовь! — крикнул между делом Хохол.
Негр стукнул Гильермо по плечу, вынуждая встать едва ли не на четвереньки, и подскочил к пулеметчику, вернее к расстегнутой наполовину сумке за плечами Кота.
Родригес перезарядила оружие, и первый же патрон встал на перекос.
Риман поправил наушник радиофона. «Наушником» это называлось скорее по привычке, поскольку представляло собой довольно массивное сооружение в виде маленькой телефонной трубки с рожком. Собственно радиоаппарат лежал на плечах сзади, как усеченная горжетка, а гарнитура на проводе позволяла слушать и говорить без манипуляций с микрофоном и наушниками.
— Ублюдки, — пробормотал кригсмейстер в пустоту, обращаясь непонятно к кому.
Через раскрытые дверцы броневика было видно, как перестрелка смещается ближе к перекрестку. И насколько можно было судить, пока что контрабандисты отбивались вполне успешно.
Тому было две очевидных причины. Во-первых, ганза оказалась довольно неплохо вооружена. Но это ерунда, главное — обстановка. Беркли нашел хороших специалистов, однако… вместо быстрого устранения получилась полноценная перестрелка, причем на улицах мегаполиса. И это сильно меняло дело — порядок в Дашуре хранили не ставленники картелей и тем более не «демократически избранные представители народа», а картели сами по себе. «Компания порто-франко Дашур», сущность мстительная, злобная и не расположенная терпеть шумный хаос. Нарушение определенных правил обещало серьезные последствия, и пусть даже наниматель официально принял их все на себя…
В общем, по ганзе, конечно, стреляли, и вполне с размахом. Но, скажем так, не настолько старательно и не настолько уверенно, как следовало бы при настоящей схватке насмерть. Совершенно не так, как нужно было Риману, твердо намеренному оборвать путь заказанных персон здесь и сейчас.
— Вот ублюдки, — повторил Ицхак, выходец из приволжской глубинки, на родном языке, непонятном никому из сопровождавших наемников.