На кладбище пошли через два дня.
У Тьена там друг и старый книжник Михал, у Софи — мама и бабушка. Бабуле, когда еще отец с ними жил, успели гранитное надгробие справить, а у мамы второй год деревянная табличка. Вор-не вор, квартирант-не квартирант пообещал по весне этим делом заняться, сказал, нормальные плиты поставят, и маме, и Лансу, потому что у того тоже пока только табличка была…
После кладбища ему словно легче стало, не замыкался уже в себе, не отмалчивался. Чудил, правда, иногда по-прежнему, но уже не пугал. И гулять с ними вечерами ходил, и сказки опять Люку рассказывал, и с железной дорогой они с ним играли, пока Софи по дому хлопотала.
В общем, хорошо жили. До самой весны.
А весной, думала девочка, еще лучше заживут.
Тьен отлично помнил, как перешел из попрошаек в ученики, а затем и в подмастерья к Ловкачу Мило. После того на недавних коллег-побирушек смотрел уже свысока, и не было бы для него большего позора, чем вновь оказаться с драной торбой на Людном перекрестке. Вот и теперь проснулось в душе что-то похожее, стукнуло вдруг: что же это он, потомок правителей Дивного мира, управляющийся уже, пусть и не без сложностей, с двумя из четырех стихий, кошельки у мещан тырит? Мелко это для него. Низко. Но и в дворники идти или в грузчики, как недавно Софи заикнулась, тоже не дело — это, даже в сравнение с воровством, откат далеко назад. Нет, нужно другое что-нибудь придумать.
Книжки бы, и правда, писать. Или в солидной конторе документами ведать. Или в музее том же экскурсии водить…
Но для этого нужно было хотя бы школу закончить, не говоря уже о всяких там институтах. Появилась мыслишка фокусником заделаться, начать с ярмарки, а дальше можно было бы свое шоу открыть, театрик небольшой в аренду взять, Софи билеты продавала бы, а Люк афишки и сладости по рядам разносил… Но глупо выходило, по-детски. Не для баловства такая сила, не людишкам на потеху. А для чего, Тьен сам не знал. И, если совсем честно, в глубине души надеялся, что и не узнает…
В первый день весны Софи предупредила, что задержится после работы. Тьену по-прежнему не нравилось, что она с утра до вечера торчит в лавке, но, пока сам не нашел подходящего места, о том, чтобы ушла от хозяина, больше не заговаривал. Жить за ее счет он, естественно, не собирался, но и становиться виновником того, что Софи с Люком окажутся вдруг без источника заработка — тоже. Потому без возражений провожал на работу, следил, чтобы позавтракать не забывала и обед с собой взять, а после занимался с малым и по дому делал что-нибудь, если нужно было, а когда Софи предупреждала, что продуктов возьмет или на рынок из лавки завернет, встречал на полдороги, чтобы она с сумками не тащилась.
Но в этот раз она о продуктах ничего не говорила и причин задержки не объясняла. Да и задержалась не так чтобы надолго. Только пришла грустная и сразу же спряталась в своей комнате.
С ходу лезть с расспросами Тьен не стал. Вдруг там какие-то девчоночьи проблемы, о которых ему и знать не нужно? Но Люка заслал поглядеть, что и как.
— Пачет, — со вздохом сообщил вернувшийся из разведки напарник. И у самого глазенки заблестели, вот-вот разревется.
— Разберемся.
Тьен усадил малого у себя с книжками и сладостями, а сам постучался в спальню к Софи.
— Нельзя! — выкрикнула она. По голосу подтвердилось: плачет. — Я… переодеваюсь…
— Поздно, я уже вошел, — заявил с порога юноша. Посмотрел на сидевшую на софе девочку, которая давно уже сменила рабочее платье на домашнее и успела намочить слезами рукава, и укоризненно покачал головой: — Знаешь, что обманывать нехорошо?
Подошел, присел рядом.
— Что случилось?
— Ничего, — всхлипнула она.
— Из-за ничего не ревут. — Развернул ее лицом к себе, вынул из кармана платок и стер со щек мокрые дорожки. — Рассказывай.
— У Анны сегодня день рождения. Я ей альбом купила, занесла…
— И что она тебе наговорила? — нахмурился юноша.
— Ничего, я же сказала. Я ее и не видела. Ни ее, ни Ами… Тетка какая-то дверь открыла, я подарок отдала и ушла…
— А плачешь чего?
— Не знаю. Плохо все. — Софи по новой зашмыгала носом. — Совсем плохо. Мама умерла. Отец бросил. Подружек у меня нет. И никому я не нужна-а-а…
— Мне нужна.
— Ага, нужна. Завтра съедешь, и поминай, как звали. А мы с Люком опять одни останемся-а-а-а…
— Никуда я не съеду. И вас не оставлю, — пообещал Тьен, заново оттирая от слез зареванную мордашку. — Разве что сама прогонишь.
— Не прогоню, — девочка затрясла головой, словно самой мысли об этом испугалась. — Никогда.
— Значит, никогда и не уйду. Только ты это…
— Что? — она подняла на него влажно блестящие глаза.
— Да так, ничего.
Росла бы скорее, что ли…
…Вспышка ослепительно-яркого света. Мир вокруг тонет в белом тумане. Теряются очертания домов, не видно людей…
Он идет вслепую. Почти бежит.
Кажется, ему кричат вслед, но он не слышит ничего, кроме стука собственного сердца.
— Эй, парень! — Чьи-то пальцы вцепляются в плечо.
Он взмахивает крыльями, отталкивая человека, и снова бежит.
Зрение постепенно возвращается. Незнакомые улицы, чужие люди, удивленные взгляды.
Быстрая темная тень настигает его на перекрестке. Останавливается, обретает форму. Не страшный хищник — всего лишь большой автомобиль с закрытым верхом.
Но дверца открывается, словно голодная пасть, и красная обивка салона похожа на зев…
— Залезай, быстро! — командует сидящая за рулем женщина.
У незнакомки сердитые синие глаза и длинные золотые волосы. Тревога на тонком лице совсем не портит его красоты.
— Садись, кому говорю!
Расправить крылья, оторваться от земли и улететь…
— Только посмей, — угрожающе шипит красавица. — Хватит на сегодня представлений, Этьен.
— Тьен, — поправляет он машинально. Очнувшись от звука собственного голоса и имени, оглядывается и решается воспользоваться приглашением. Хлопает дверца, авто срывается с места, а он теперь может рассмотреть следящую за дорогой женщину. В мыслях проясняется, память подсовывает подсказки. — Лили, да?
И все из-за этого дурацкого мяча…
Мяч Люку он обещал давно, а купить получилось только теперь, на второй неделе ворвавшейся в город весны. Мальчишка, невероятно довольный, шагал между «напарником» и сестрой, прижимая к груди подарок, улыбался и счастливо щурился, вдыхая запах тертой кожи.
— В кондитерскую зайдем? — предложил Тьен.
Софи огляделась, потянулась, набрав полную грудь воздуха, и шумно выдохнула.
— Нет. Давай, еще погуляем? Погода такая…
Погода выдалась замечательная. Они гуляли по широким центральным улицам, но даже здесь рычание проезжающих мимо автомобилей не заглушало птичьего гомона, а едкие выхлопы быстро развеивались, смешиваясь с ароматами теплой сдобы, кофе и продаваемых с открытых прилавков тюльпанов. Солнышко пригревало, призывая скинуть шапки долой и распахнуть куртки и пальто. Легкий ветерок обдувал разгоряченные ходьбой щеки. А встречные прохожие, все как один, лучились благожелательными улыбками, словно и люди по весне потеплели и оттаяли.
— Погуляем, — согласился юноша. — Только малому нужно хоть пирожок взять. Да и я пожевал бы чего-нибудь.
Из всей их компании только Софи не хотела есть, как будто уже одним весенним воздухом была сыта. Девчонка! А у мужчин к этому делу подход серьезный. Тьен купил на лотке пяток пирожков: два Люку, с повидлом, и три себе, с разными начинками — с картошкой, с капустой и с мясом. Вытащил первый попавшийся и загадал, что если попадется мясо, день будет удачным, а если картошка — то нет. Надкусил — капуста. Решил, что тоже неплохо.
— Люк, давай мяч подержу, пока ты поешь? — предложила Софи братишке, но тот решительно отказался расставаться с подарком. Так и шел между ними, одной рукой удерживая мяч, а во второй зажав пирожок.