— О, глядите-ка! — Тьен остановился под цветной вывеской. — «Нужные вещи». Может, нам тоже что-нибудь нужно?

За стеклом огромной витрины была разложена, развешена и расставлена всякая всячина: лампы, цветочные горшки, кашпо, картины, маленькие декоративные столики с выставленными на них статуэтками и чайными сервизами, подставки для зонтов и тростей, подносы, тортовницы, сахарницы и прочее, и прочее…

— Купим вон те щипцы, — показала пальчиком Софи.

— Зачем?

— Буду тебя щипать, — рассмеялась она, без лишних приспособлений ущипнув за плечо.

— Вот как? Тогда я куплю вон тот утюг. — Он провел ладонью по ее спине и шепнул в порозовевшее ушко: — Буду тебя гладить.

— А я куплю терку! — быстро справилась со смущением девочка. — Буду тебя тереть!

— Тут нет терок.

— Тут нет, а в магазине наверняка есть. Зайдем?

— Зайдем, — согласился Тьен. — Может, там шило есть.

— Свое, что же, потерял? — расхохоталась Софи. — Небось, выпало, когда с табурета прыгал!

— Дурочка, — буркнул с улыбкой он. — Малому думал ботинки прошить, старая нитка совсем потерлась… А где он?

Мальчишки, минуту назад топтавшегося у ног, рядом уже не было.

— Люк! — Девочка встревоженно завертелась, высматривая брата, и вдруг с отчаяньем рванулась вперед, к краю тротуара. — Люк!!!

От ее крика перевернулось все внутри. Время замерло, и Тьену сумел увидеть, рассмотреть все до мелочей и понять: не успеет. Никто не успеет. Малыш, выскочивший на дорогу за выпавшим из рук мячом, не успеет убежать от летящего на него автомобиля. Водитель не успеет нажать на тормоза или свернуть. Софи споткнется о бордюр и упадет уже рядом с отброшенным сильным ударом безжизненным тельцем. А он, Тьен, не успеет даже сдвинуться с места. Если только…

Страх, годами преследовавший его во снах, прошелся холодными пальцами по хребту, но он стряхнул его, резко и решительно. Отбросил назад хлопнувшими за спиной невидимыми крыльями и, спружинив от мостовой, взлетел, чтобы приземлиться между ребенком и мчащим навстречу авто. Успел увидеть испуганное лицо вцепившегося в руль мужчины и с силой толкнул ладонью воздух, вперед от себя.

Мощная волна прокатилась по мостовой, выворачивая булыжники, и врезалась в автомобиль.

Лопнули со звоном фары.

Лобовое стекло пошло трещинами.

Заскрипел, сминаясь, металл.

В следующий миг машину повело в сторону и швырнуло на фонарный столб…

— Люк! — Софи подбежала к мальчику, подхватила на руки. — Маленький мой, что же ты…

Казалось, она ничего не поняла, даже не видела, глядя лишь на брата. Но остальные люди, привлеченные криком и визгом тормозов, в эти несколько секунд наблюдали нечто невероятное и сейчас замерли, сверля его десятками глаз, настороженных, испуганных, удивленных, восхищенных и откровенно злобных. С проклятиями выбравшийся из кабины водитель направился прямиком к нему.

Какие-то тени приближались с обеих сторон от тротуаров. Возбужденные голоса превратились в невнятный гул.

— Ты как, парень? — спросил кто-то.

В голосе, как и в самом вопросе, не было враждебности, но для Тьена это стало последней каплей.

Захотелось убежать от них, спрятаться, укрыться от назойливых взглядов. Крылья еще трепетали за спиной, и небо манило свободой…

Но до неба он не добрался — только на крышу. Остановился на краю, чувствуя как кружится, словно от вина, голова, и опять полетел, но теперь уже вниз.

А потом была вспышка, незнакомые улицы, на которых не отыскать ни Софи, ни Люка, и неизвестно как добраться отсюда домой, и подкативший к нему черный автомобиль…

— Лили, да?

— Нет, — улыбнулась красавица, и тень тревоги на миг слетела с ее лица. — Но можешь называть меня так. Мало кому удается выговорить мое настоящее имя. Как себя чувствуешь?

— Уже лучше. Мне… Мне надо вернуться! Меня ждут!

Машина затормозила на перекрестке.

— Слушай меня внимательно, малыш, — строго заговорила женщина, развернувшись к нему. — Ты уже натворил сегодня дел. Но, думаю, Фер с этим разберется. Ты же уже вспомнил доброго дядю Фернана, да?

— Вроде того, — выдавил юноша. То ли от полетов, то ли от быстрой езды его начинало мутить.

— Он сейчас там, пытается ликвидировать последствия твоей неосмотрительности.

— Ликвидировать?

— Да. Немного подчистить память свидетелям твоих незапланированных подвигов. Огонь с этим неплохо справляется, знаешь ли.

— Знаю… Они меня забудут?! — встрепенулся юноша, думая о Софи и Люке.

— Нет, милый, — с усмешкой промурлыкала красавица, — ты незабываем. Они забудут, что ты летал. Будут думать, что какой-то парень просто выскочил на дорогу, водитель вывернул руль, и машина врезалась в столб. Вот и все.

Она снова нажала на газ.

— Куда вы меня везете? — спохватился Тьен.

— В одно дивное место, — подмигнула красавица.

Через полчаса, за которые она не сказала больше ни слова, а он ни о чем уже не спрашивал, чувствуя себя полностью опустошенным и мечтая лишь о том, чтобы оказаться поскорее дома, Тьен узнал, что при определенных обстоятельствах дивным местом, оказывается, можно назвать кладбище.

Совсем не то кладбище, где были похоронены Ланс и Михал, другое, старое и заброшенное. Он даже не подозревал о его существовании.

— Чья это могила? — спросил юноша, дойдя вслед за Лили к огражденному кованной решеткой памятнику.

Женщина, игнорируя его вопрос, достала из сумочки длинный серебряный мундштук. Открыла маленькую коробочку и подцепила что-то ногтем со дна.

— Не стоит без острой необходимости использовать силу стихии, — сказала она непонятно к чему.

— Так чья это могила? — переспросил Тьен.

Лили поглядела на памятник и пожала плечами:

— Понятия не имею. А вон та, — она указала на свежевырытую яму в нескольких шагах от оградки, — твоя.

Приложила мундштук к губам и дунула в сторону ошарашенного таким ответом Тьена.

Что-то кольнуло в шею. Перед глазами все закружилось, мир снова смазался, и юноша упал, обессиленно закрыв глаза…

Но он был еще в сознании, когда роковая красотка протащила его за ноги, сбросила на дно канавы, и в лицо полетели первые комья земли.

Удушливая тьма накрыла с головой, сжала в неласковых объятьях, затушила огонь в сердце, высосала воду, обломала жадными лапищами крылья.

— Ты мой…

Зловещий шепот сыплется в уши вместе с землей.

Ни повернуться, ни вырваться.

— Мой…

Хочется вздохнуть, но судорожно открывшийся рот тут же накрывает властным сухим поцелуем, от которого после скрипит на зубах тлен.

Грудь сдавило, сплющило ребра, словно весь мир сейчас стоит на его костях. Кто-то наверху сделает неловкий шаг, и они захрустят, ломаясь.

Пальцы, и те скованы, иначе сжал бы в кулак, и ударил мерзкую темную тварь, глумливым хохотом отзывающуюся на его попытку пошевелиться.

— Ты мой…

Она гладит шершавым языком щеки. Вылизывает, как иные хищники свою жертву, прежде чем впиться зубами. Протягивает тонкие щупальца, обвивает тело, щекочет, забавляясь…

Ну же, тварь! Не тяни. Жри! Не мучь, жри, паскуда!

Хоть бы воздуха глоток напоследок. Капельку воды. Лучик света.

Он ведь так далеко дошел уже, столько сумел.

Огонь, Вода и Воздух признали его. Оставалась только…

Земля?

Земля.

Что ж ты недобрая такая?

Или это лишь кажется?

Огонь может сжечь, а может дать жизнь. Вода — утопить или исцелить раны. Воздух — уронить или вознести до невиданных высот.

— Ты мой, — нашептывает темнота, но в зловещем голосе слышится сомнение.

— Нет, — отвечает он уверенно. — Ты — моя!

— На завершающем этапе испытания допускается помощь знающего, — сказала женщина.

— У тебя странные представления о помощи, — с легким упреком покачал головой мужчина.